Первые прерафаэлитские полотна

В академии Россетти также подружился с двумя студентами, Уильямом Холманом Хантом и Джоном Эвереттом Мил- лесом. Однажды вечером троица необычайно возбудилась, рассматривая гравюры, сделанные по копиям фресок раннего итальянского Ренессанса. В порыве воодушевления они решили образовать художественное общество и назвали его Братством прерафаэлитов. Не то чтобы они не признавали Рафаэля — они лишь отвергали бездушное перелопачивание ренессансной тематики. Однако подражать средневековому искусству они тоже не собирались. Скорее, как выразился Хант, они "склонялись ко всему тому, что в старом искусстве было прямодушного, серьезного и прочувствованного сердцем, и отказывались от условного, самопародийного и рутинного". Они подчеркивали важность изображения прямиком с натуры и особой сосредоточенности на предмете — в результате каждая деталь на их картинах выписана с невероятной тщательностью.

Они пригласили еще четырех художников присоединиться к ним, доведя, таким образом, число участников до магической семерки. Свои картины они договорились подписывать РR.В, воображая, как заинтригованная публика тщится разгадать, что стоит за этими инициалами. Для усиления атмосферы таинственности они намеревались объяснять непосвященным, что Р.R.В означает please ring bell ("Пожалуйста, звоните") или penis rather better ("пенис куда лучше"),

Россетти, Миллес и Хант выставили первые прерафаэлитские полотна на академической выставке в 1849 году, но к их разочарованию никто не понял, что они затевают революцию в искусстве. Вожделенного внимания они удостоились на выставке 1850 года, но совсем не в той форме, о какой мечтали. Картины прерафаэлитов признали возмутительными, отвратительными, грубыми, нелепыми и уродливыми. Положение спас ведущий художественный критик того времени Джон Рёскин, опубликовав в "Таймс" хвалебную статью о Р.R.В, и чаша весов начала склоняться в пользу прерафаэлитов.

Россетти так и не оправился от унижения, пережитого на первых выставках, и в середине 1850-х решил более не выставлять свои работы на обозрение общественности. Он презрительно сравнивал торговлю искусством с проституцией, хотя уж кого-кого, а Россетти очень мало заботили предпочтения заказчиков. Пусть он и любил повторять, что "быть художником — все равно что быть шлюхой; та же зависимость от капризов и причуд клиентов", — изображал он всегда только то, что ему нравилось: красивых женщин.