Армянский художник Акоп Коджоян

В творческом наследии народного художника Армянской ССР Акопа Карапетовича Коджояна (1883 —1959), в первую очередь, поражает разнообразие жанров и видов искусства, которыми он занимался: большие живописные полотна, небольшие этюды с натуры, гравюры на дереве, офорты, акварельные листы, быстрые рисунки и наброски, эскизы для керамических форм и различных ювелирных изделий...

Рассматривая небольшие графические произведения Коджояна, испытываешь чувство глубокого интереса к мастеру, чья мысль обращается к стилистике старых мастеров-миниатюристов, с одной стороны, и к поискам художников начала XX века — с другой. Широта формальных исканий, тематическое и стилевое разнообразие были особыми свойствами этого выдающегося армянского графика и живописца, занявшего почетное место в истории национальной культуры.

Коджоян родился в семье мастера-ювелира, в городе Ахалцихе. Это была семья потомственных мастеров по золоту и Серебру, переселенцев из Эрзерума — города, славившегося на весь Восток своими ремеслами, изделиями рук своих художников. В мастерской отца и провел Коджоян свои детские годы, здесь начал рисовать, пробовал свои силы в ювелирном деле. И когда шестнадцатилетним юношей он уезжает в Москву, целью его усовершенствования остается прикладное искусство — он поступает в мастерскую гравера Прусова. Овеянное духом народной фантазии мастерство «злато-кузнеца» останется при нем навсегда, останется и школа гравировального искусства, полученная у Прусова. Но юноше хочется большего! И в 1903 году он едет в Мюнхен — Мекку граверов и рисовальщиков начала нашего века. Там он поступает учиться в студию Антона Ашбэ, у которого в то время обучались и многие художники из России: И. Э; Грабарь, Д. Н. Кардовский, М. В. Добужинский, И. Я. Билибин. В Мюнхене в эти годы получили образование и такие величайшие советские графики, как В. А. Фаворский и А. И. Кравченко.

Но после двухлетнего обучения у Ашбэ, а затем — в Мюнхенской Академии художеств, которую Коджоян окончил в 1907 году, жизнь сложилась так, что в течение более чем десятка лет искусством он почти не занимался. Сначала отбывал воинскую повинность, потом началась первая мировая война, потом — гражданская. В 1918 году Коджоян поселяется в Ереване, а с 1920-го, со времени установления Советской власти в Армении, выступает с плакатами, карикатурами на злобу дня в мастерской, организованной по примеру «Окон РОСТА» Маяковского. Но листы эти не дошли до нас: события дашнакского «путча» в феврале 1921 года заставляют художника провести два года за пределами Армении, в Тавризе. Здесь он создает ряд полотен, с которых и начинается «коджояновская» линия в армянском искусстве. Картины «Улица в Тавризе» и «Столовая в Тавризе», по существу, открыли его путь в искусстве, в них были заложены многие черты, навсегда оставшиеся приметами творчества Коджояна. Это, во-первых, фантазия, особый волшебный дух, пронизывающий пространство его картин и образы героев, во-вторых, это умение стилизовать свое произведение в духе иных культур и эпох.

Эти свойства и сделали Коджояна впоследствии блестящим иллюстратором, под кистью и пером которого литературные персонажи обретали подлинную жизнь — они действительно вырастали из этой эпохи, из той среды, о которых повествовал текст! Причем сами «объекты» коджояновского иллюстрирования — это такие сложнейшие в смысле своей внутренней стилистики произведения, как «Книга пути» великого революционера и новатора в армянской поэзии — Егише Чаренца (1933); сборник песен поэта и ашуга XVIII века Саят-Нова (1945); героический эпос «Давид Сасунский», к которому художник обращался в 1922, 1935 и 1958 годах; сборники армянских народных сказок, среди которых — ранний шедевр его творчества, иллюстрации к сказке «Азаран-Блбул» («Тысячеголосый соловей») в записи Г. Агаяна, а также «Сказки и легенды» М. Горького (рисунки для этой книги получили авторское одобрение). Фантастическое приобретало достоверность, настолько пластически достоверным оно виделось художнику. Стихия творческого вымысла была именно той, в которой он постоянно жил — отсюда наивность, динамичность и яркость его иллюстраций к сказкам, умение внести в малый лист и героику, и юмор, и волшебство, точно так, как это удается в самой сказке — законченной «малой форме» народного творчества.

Но было бы ошибкой исчерпывать характеристику творчества Коджояна его прекрасной книжной графикой, надо указать и на станковые листы («Ахалцихские женщины» ) и на живописные произведения художника. В 1930 году им было создано монументальное полотно «Расстрел коммунистов в Татеве», картина, с которой было бы справедливо начинать «летосчисление» советской тематической армянской живописи. И сегодня мало что можно поставить рядом с этой композицией в качестве сравнения — такова сила трагического противопоставления героев, воплощающих суть изображенного здесь страшного события времени революции и установления Советской власти в Армении, таковы убедительность «обескровленного» колорита, динамика композиции, напоминающая ранние полотна А. Дейнеки, и глубокая символичность каждого элемента изображения — от тающих вдали куполов церквей до безумного кровавого глаза опустившей голову лошади. И если один край творческих исканий Коджояна обозначить его работами, связанными с революционной темой, а другой — десятком удивительных по красоте и орнаментальной выдумке эскизов к кувшинам и вазам из керамики, фаянса, серебра, станет ясно, какого масштаба, какой широты интересов в жизни и искусстве был этот художник.

О культуре Армении смотрите: Армения презентация. О достопримечательностях Армении.